Став одним из успешных градостроительных проектов для первых Рюриковичей, город превратился в могилу последнего

Часть I. Исторический очерк

Часть II. Кремль >>>

Часть III. Торг и Посад. >>>

Часть IV. Памятники Углического княжества >>>

© Евгений Арсюхин, 2006

Иногда так бывает: что к городу прицепится, то от него уже не отцепишь. Так Углич: кто знает про него больше, чем прискорбный факт – царевича убили? Поверьте, Царевич – не самое главное, чем полезен для постижения нашей истории этот по нынешним меркам невеликий, а по старым – так даже и крупный княжеский центр. Ограничившись общими рекомендациями колеблющемуся туристу (город, конечно, непременно надо посетить, лучше самостоятельно, благо гостиницы нормальные, и с общепитом никаких проблем) изучим, как водится, сначала историю города и княжества как таковую, а потом займемся конкретными памятниками города и окрестностей.

Имя, основание

Искони земли, на которых стоит в том числе и Углич, населены были финским племенем меря. Археологи установили, что поселение мери существовало как минимум с начала 1-го тысячелетия по РХ на том самом месте, где ныне находится угличский кремль (возле храма Дмитрий на Крови, на мысу, образованном Волгой и Каменным ручьем). У здания думы (на выезде из кремля) стояло святилище мери. О нем помнили еще в 17 веке (в писцовой книге его остатки названы «килеметь», то есть «киреметь»), а недавно археологи нашли там древний сруб с подложенным под него черепом коня. Чуть в отдалении, там, где в средние века стояла Петухова слобода, располагалось другое святилище мери. Мы узнали об этом по камню-следовику, на котором как бы отпечаталась петушиная лапа. Увы, валун до наших дней не дожил, зато дало название слободе. Более того, современное название города – это прямой перевод соответствующего имени на языке мери. Действительно, мы знаем из источников, что поселение на месте будущего Ярославля называлось, в переводе с языка мери на русский, Медвежий Угол. Мы начинаем подозревать, что «угол» - это было распространенное у мери имя, которому мог прилагаться эпитет («медвежий»), а мог и не прилагаться. Посмотрев на план кремля в Угличе, мы увидим реальный угол, образованный Волгой и Каменным ручьем, и догадаемся, что финны звали мысовые крепости на своем языке – «углами». Русские, понимая язык финнов, где переводили их названия на свой язык, где нет. В Ярославле и в Угличе перевели. Так появился «угол», или, скорее, «уголок» на карте России – Углич. Правда, до 14-го века летописи зовут город устойчиво Углече Поле. Ниже мы увидим, почему. Русская история края начинается с проникновения сюда варягов. Самым древним городом стал Ростов (точнее, Сарское городище под современным Ростовом), основанный еще в середине 9 века. Несмотря на то, что финны видели от варягов много проку, они все-таки старались держать их продвижение под контролем. В свое время мы рассказали, как варягам не разрешали сесть на самом берегу озера Неро, и отвели место в стороне (Сарское городище). Стараниями княгини Ольги около 963 года варягам дали

наконец право жить на самом берегу озера Неро – для этого пришлось вступить во взаимодействие с местной общиной, и допустить финнов к управлению городом. Но даже после этого продвижение к Волге было все-таки затруднено: спустившись от Ростова по реке Которосли к Волге, варяги получили разрешение сесть не на волжском берегу, а в Тимереве, поодаль. Лишь взяв штурмом финский Медвежий Угол незадолго до 1014 года, варяги наконец утвердились в устье Которосли, на вожделенной Волге, и то с ограничениями: крепости им построить не дали, воинов содержать не дали, только купцам жить дозволили. Так продолжалось до восстания волхвов 1071 года, после которого варяги, то есть уже русские, расправившись над волхвами и политическими лидерами финнов, строят в Ярославле полноценную крепость (подробнее об этих событиях читайте в рассказе о Ростове и Ярославле).

Поскольку Волга была такой торговой артеией еще до того, как финно-угры позволили варягам строить крепости на ее берегу, нас не удивит, что у Богоявленской горы (возле нынешнего шлюза) нашли клад арабского серебра 7-9 вв. Стало быть, до русского Углича поля здесь, на защищенном мысу, образованном впадающими в Волгу Шелковкой и Каменным русьем, уже было финское поселение. А финны разрешали варягам на нем останавливаться – за определенную мзду. Остатки погребения одного такого варяга, умершего на чужбине в самом конце 9 века, найдены в могиле прямо у храма Дмитрия на Крови, то есть в самом сердце кремля. Это и остатки меча, и фибула от плаща, арабские монеты, наконец, заклепки от лодьи, в которой он приплыл и в которую он был положен. Не исключено, что там находилось целое курганное кладбище варягов, и наш пришелец был не одинок.

На этом фоне нас поразит то, как «легко» варяги-русские сели в финском Угличе. Местная летопись, подтвержденная данными археологии, говорит, что в 937 году из Пскова (родина княгини Ольги), от князя Игоря и княгини Ольги, пришел Ян Плескович (Пскович) с дружиной ради переписи и сбора дани. Он и стал основателем Углича Поля.

Раскопки в угличском кремле и на посаде вскрыли достаточно мощный слой 10 – первой четверти 11 веков. Обнаружено 13 арабских дирхемов, датированных с 888/9 года до 942 года (соответственно аббасиды и саманиды), а также денарий Генриха II (1034-1065). На мысовой площадке кремля в середине 10 века возникает дружинный могильник. Таким образом, миссия Яна Плесковича подтверждается археологическими.

Угличские археологи, созерцая серебряные монеты 9-го века, думают, что первые славяне (о варягах вообще ни слова) пришли сюда в 9-м столетии. Под этими славянами они понимают «углян» с северо-запада, которых чаще все-таки звали «уличами», и присутствие которых не доказывается ничем, кроме как совпадением слов. Ясно, что никакого поселения ни славян, ни даже варягов в 9-м столетии тут не существовало, а монеты просто попали сюда через 100 лет после чекана, что совершенно нормально.

Но насколько успешной была миссия Яна? Если в Сарском городище – валы и впечатляющие остатки варяжских сооружений, в Угличе – ничего. Если в Ростове с середины 10-го века – усадьбы и мостовые, в Угличе – пусто (и даже тем, что культурный слой смыло Волгою, это не объяснить). Вспомнив, как тяжело давался варягам каждый шаг, понимаем, что финны вскоре восстали против варягов. Во второй половине 10 века археологами на угличском мысу фиксируется какое-то военное столкновение, отмеченное наконечниками стрел и разбросанными в культурном слое разрубленными фрагментами оружия. Мы полагаем, что в какой-то момент финны восстали против варягов. Но выгонять совсем их было не с руки: все-таки финны, вовсе не склонные к торговле, только с приходом варягов поняли, что в Волге можно не только рыбу ловить, что по Волге, откуда-то с юга, везут замечательное серебро – как варягам это удается? Вероятнее всего, после вооруженного выяснения отношений варягам отвели место уже не в крепости Угол, не на мысу, а рядом с ним, в поле. Именно этим объясняется имя города – Углече Поле.

Представляется, что ранее Углече Поле сразу стало развитым и торговым, и ремесленным пунктом. Уже в самых ранних слоях, с середины 10 века, гончарная керамика резко преобладает над лепной. Уже тогда в городе фиксируется несколько гончарных мастерских. Кубики смальты удостоверяют связь с Киевом в 11 веке. Вряд ли случайно, что по времени это совпадает с переносом Ростова на берег озера Неро, и его бурным ростом (это не тавтология – имя «Ростов» берет корни как раз от глагола «расти»). Углече Поле стал пунктом, подчиненным Ростову. После восстания волхвов 1071 года, и подавления сопротивления финских вождей, русы могли и в Угличе тоже занять не только Поле, но и сам кремль; однако название по инерции продержалось еще долго.

«Второе первое» (после колоссального перерыва) упоминание города относится лишь к 1149 году, когда киевский князь Изяслав вместе с новгородцами воевали с Юрием Долгоруким. Обычно в источниках пишут, что в ходе этой войны Углич был разорен «киевским и смоленскими (!) князьями». Однако просто обращение к Троицкой летописи показывает, что Изяслав «повоевал Волгу», но потом у него начались проблемы с войском, и он «дошед Углеча поля поворотися Новгороду», то есть вернулся назад. Вероятно, город не был взят, пострадали только мелкие поселения в округе. Так или иначе, стало быть, Углич к тому моменту был полностью под княжеским контролем. Формально он относился к Ростовскому княжеству, что является очень архаичной чертой: мы предположили выше, что Углич подчинялся Ростову с середины 10 века.

Угличское княжество

«Дальнее начало» Угличскому княжеству положило событие 1207 года, когда Всеволод Большое Гнездо, великий князь владимирский, дал своему сыну Константину в удел Ростов «и других пять городов», как говорит летописец. Территорию этого княжества, и список пяти городов удалось установить, ориентируясь на состав Ростовской епархии: это Белоозеро, Устюг, Ярославль, Молога и Углич.

Следующим этапом дробления служит 1218 год, когда город обособляется в отдельное княжение. Теперь уже сам Константин дает Углич сыну своему Владимиру Константиновичу. Административно, таким образом, княжество продолжало подчиняться Ростову.

Владимир сидел на столе, когда пришли монголы. Решающая (и проигранная) битва владимирцев с монголами на реке Сити (февраль 1238) произошла недалеко от границ княжества, но города в списке пострадавших нет, несмотря на то, что угличская дружина также билась на Сити. Есть сведения, что в крепость вошел и стал со своим войском темник (начальник тысячи) Бурундай. Князю Владимиру удалось спастись из мясорубки на реке Сити и убежать в Новгород, не тронутый монголами, а через два года вернуться, и в 1240 году сесть на своей отчине как ни в чем не бывало.

Владимир Константинович умер в городе Владимире «на память первомученика Стефана» (оттуда его отвезли на погребение в Углич). Обычно считается, что далее на столе сидели его дети, сначала Андрей, потом Роман. На самом деле, не исключено, что по кончине Владимира княжество Угличское было разделено. Одной частью могли владеть указанные лица, другой – какие-то другие родственники Владимира Константиновича из Ростовского княжеского дома. Думать так нас заставляет знаменитая проблема «лишних» угличских князей: достаточно достоверные источники фиксируют вдруг каких-то угличских правителей, при том, что в это время стол в Угличе занят совсем другими людьми.

Итак, известный историкам Андрей правил с 1249 по 1261 и скончался в Угличе, похоронен в храме Спаса. Но в 1255 году летописи фиксируют кончину Константина Ярославича Галицкого, которого одна из летописей почему-то называет также князем Угличским. Вероятно, он получил во владение часть Углича именно по кончине Владимира в 1249 году. Далее Угличем правил брат Андрея Роман, 1261-1285, имя которого связано со строительством в городе 15-и церквей. Не совсем понятно, за какие заслуги, но церковь прославила Романа как святого и благоверного. Однако, при Романе же одна из летописей фиксирует в 1278 году кончину князя Андрея Ярославича и жены его Устинии (вероятно, в результате эпидемии), причем на полях против этих имен стоит пометка – «угличские». Не иначе, они наследовали Углич по кончине Константина Галицкого.

Роман скончался бездетным, и княжество оказалось выморочным, то есть ничейным. По закону, оно перешло к ближайшим родственникам Романа, князьям ростовским, а в Ростове в это время сидели Дмитрий и Константин Борисовичи. Действительно, под 1286 годом Ермолинская летопись содержит уникальное известие, которое почему-то не используют историки Углича: «князья ростовские Дмитрий и Константин Борисовичи разделили отчину: Дмитрий сел на Угличе, а Константин в Ростове». Однако, так могло статься с одной половиной Углича, а другой половиной мог владеть кто-то еще. Так, в 1288 году Лаврентьевская летопись говорит, что некто Александр Федорович становится князем в Углече Поле. В 1294 году он умирает – по данным той же летописи. Какое-то отношение к этой половине Углича мог иметь и Дмитрий Романович, князь Белозерский. Когда в 1311 году, уже будучи в изгнании, он ходил с новгородцами в земли Южной Финляндии, некоторые источники также именуют его князем Угличским.

Считается, что в 1293 году город был разорен так называемой Дюденевой ратью вместе с Москвой, Муромом, Суздалем, Переславлем (всего пострадало 14 городов). Дюдень, или правильнее Тудан, был братом хана Токты, то есть едва ли не важнейшим полководцем в иерархии. Однако, на деле все было не совсем так.

Этот ордынский отряд навели на Русь князья Андрей Александрович, Федор Ростиславич, а также князья Ростовские, которые специально ездили за ним в Орду. Целью погрома был великий князь Дмитрий Александрович. Князь на тот момент находился в Переславле. Понимая, что с татарами не справится, город разбежался, сам же князь побежал к Волоку, а оттуда к Пскову, за границу Владимирского княжества. Увидев это, вся Суздальская земля пришла в панику. После взятия Суздаля татары стояли возле опустевшего Переславля, грабя окрестности, вероятно, в этот момент пограбили они и Углич. Оттуда направившись к Москве, «обольстив» князя московского Даниила (обещали поделиться богатствами награбленными, а сами зашли в город и продолжили грабеж, что ли?), русско-татарское войско Дюденя двинулось на Тверь. Но, поскольку тверской князь Михаил неожиданно вернулся из Орды, князь Андрей (вот кто на самом деле командовал ратью) на Тверь идти не рискнул, пограбил Волок, и отпустил татар в Орду.

Таким образом, рать Дюденя просто НЕ МОГЛА разорить Углич, поскольку навели рать ростовцы, а Углич также был ростовским городом. Но это – если забыть, что княжение угличское было разделено. Очевидно, в 1293 году часть Углича, которая не подчинялась Ростову, каким-то образом перешла во владение великого князя Дмитрия Александровича – либо напрямую после смерти указанного выше загадочного Александра Федоровича (тот умер в 1294 году, но, возможно, перед нами просто нестыковка хронологии), либо же этот Александр Федорович был вассалом великого князя. И именно эта половина стала предметом погрома. Очевидно, чтобы гарантировать вторую половину от насилий, и четко навести татарский отряд с точностью до дома, ростовский князь Константин в том же (!) 1293 году сажает в Углич сына своего Александра. Далее летопись говорит лишь о его женитьбе в 1302 году.

В 1320 году некоторые летописи сообщают о смерти Юрия Александровича Ростовского, который приходится, видимо, сыном Александру Константиновичу. Скорее всего, он умер очень юным, даже и до женитьбы, так что детей у него не было наверняка. Став снова выморочной, эта часть Углича могла перейти к ростовским князьям Федору (+1331) и Константину (+1365), но на деле, как мы увидим ниже, она досталась московскому князю Юрию, у которого уже были в Угличе владения. Как же они появились?

Московский князь Юрий Данилович женился на не названной по имени княжне из ростовского дома, и взял за нею приданое – часть Углича. Эту часть московские князья уже не отдали, хотя безымянная княжна вскоре умерла. Скорее всего, речь идет о третьей части Углича, выделенной из состава ростовских владений (сама женитьба произошла между 1303, годом вокняжения Юрия, и 1315, годом его отъезда в Орду и второго брака, но, конечно, много ближе к первой дате). Любопытно, что после того, как сначала тверичи убили его татарскую супругу Кончаку, а потом хан Узбек по наущению Юрия убил тверского князя Михаила Тверского, Юрия сопровождал сын убитого тверского князя, Константин Михайлович. Этого Константина Юрий женил (насильно?) на своей

дочери Софье, дав за ней свою часть Углича. Брак скоро распался, и часть Углича перешла к Москве назад. Но – по версии Москвы, Тверь же продолжала считать этот кусочек города своим, что объясняет его погромы Тверью, как мы увидим ниже.

В 1343 году «великокняжеская» часть Углича, которой, как говорит местная летопись, владел еще Андрей Александрович (+1304), переходит в управление московским князьям, узурпирующим права великих. Симеон Гордый ставит сюда княжить Константина Федоровича по прозвищу Улемец, который сидел здесь 12 лет до своей кончины. Когда он умер, в 1356 году московский же князь Иван Красный ставит в Углич еще одного Константина, князя из рода местных князей, «владетелей людей черноземских», который сидит на столе до кончины своей в 1385 году. Однако, местная угличская летопись упоминает его уже не как князя, а как московского наместника.

К 1343 году и стоит относить время окончательного перехода Углича под власть Москвы. Поясним еще раз. Сначала Юрий взял какую-то часть («треть») Углича за княжной ростовской. Потом он по кончине Юрия Александровича, поставленного ростовскими князьями, убедил последних отдать оставшуюся ростовскую часть Углича ему. Наконец, в 1343 году московские князья, закрепив за собой звание великих как наследственное, по этому праву овладевают оставшейся половиной города и княжества.

Вы не забыли, что Тверь считала часть Углича своею? В 1371 году Углич об этом вспомнил. Тверскому князю Михаилу удалось взять в Орде ярлык на великое княжение. Дмитрий (будущий Донской) с этим не согласился, поскольку уже рассматривал титул великого князя как московский наследственный, и отправился в Орду продолжать интриги. Пока он был там, Михаил, почти не встречая сопротивления, устраивает показательную «войнушку» на северных границах владений Дмитрия: отказавшись от намерения взять Кострому, берет Мологу, затем Углече Поле и Бежецкий Верх. Как отмечают современные исследователи, этот список пострадавших, на самом деле – список тех городов, которые Михаил Тверской считал своими, незаконно отнятыми у него Москвой.

Из этого побоища власти города извлекли свой урок: в том же году владыка Алексий основывает на окраине посада Успенский, или Алексеевский монастырь, который должен был стать еще одной крепостью на подходах к городу. В 1375 году Михаил снова пытается отнять у Дмитрия Углич, но не получается – на сей раз город оказывается хорошо укреплен, а после большой московско-тверской войны, которая окончилась для Твери неудачно, та навсегда отказывается от прав на Углич.

Уже как полные вассалы, в 1380 году войска Углича принимали участие в Куликовской битве, а в 1386 году - в походе Дмитрия Донского на Новгород.

Казалось, на этом заканчивается история княжества. Но уникальность его в том, что история только начинается.

Несмотря на то, что Дмитрий Донской своей духовной посадил на Углич своего сына Петра, в самом начале 15 века мы застаем Углич во владении великого князя Василия Дмитриевича, то есть просто под великокняжеской короной. Но затем весь Углич или его часть был обменян на Ржеву, и стал владением серпуховского князя Владимира Андреевича. Правда, ненадолго, поскольку Владимир Андреевич вскоре умирает (+1410) и завещает княжество своим младшим детям Андрею и Василию. Затем «после размена» Углече Поле переходит Константину Дмитриевичу, младшему сыну Дмитрия Донского.

С именем Константина Дмитриевича связана достаточно заметная эпоха в жизни княжества. В одном месте я читал, что при этом князе выпускалась даже в Угличе своя монета, однако, в каталоге А. Орешникова я таковых не нашел. В 1433 году этот князь умирает, неизвестно где.

Видимо, после его кончины Углич опять возвращается в великокняжеский домен. Во всяком случае, когда в 1433 году Василий (будущий Темный) по смерти бунтовщика, Звенигородского Юрия, пытается мириться с его детьми, он передает Углич и Ржев Дмитрию Шемяке, еще не зная, что из того бунтовщик даже и познатней получится. Когда натура Шемяки стала ясной, великий князь пошел в 1442 году на Шемяку, на Углич, но тот убежал. Но не убежал Иван Можайский, который, как говорит Ермолинская летопись, был с Шемякой «в одиначестве на Угличе» (владел половиной?). Василий же (будущий Темный) отобрал у Ивана Углич, но дал Суздаль, чем надеялся перетянуть Ивана в стан союзников.

Когда чаша весов склонилась в пользу Шемяки, он сам отнял Углич, и в 1446 сослал туда только что ослепленного им Василия (Темного). Поскольку взяли его вместе с женой, в заточении у него родился в Угличе в том же году сын Андрей. А в 1447 году Шемяка на определенных условиях освободил ослепленного Василия из угличского плена. Месть Василия Темного не заставила себя ждать: в тот же год войска Василия разорили Углич, применив при этом пушки, впервые на Руси для осады городов. В результате прямой карательной акции, а также после победы над бунтовщиком, Углич полностью возвращается в лоно Москвы. В 1462 году Василий Темный дает по завещанию Углич своему третьему сыну Андрею Большому. Именно с правлением Андрея Большого (1462-1492) связана самая блестящая история города.

Несмотря на то, что отец Андрея так настрадался от княжеского сепаратизма, его собственная политика как раз заключается в укреплении этого самого «сепаратизма». А горожане и рады: Углич переживает самую счастливую пору в своей истории, не исключая и нынешние дни. Пали и Тверь, и Новгород, а Углич оставался последним оплотом старинной вольницы, более того, витриной (в сравнении с разоренными Тверью и Новгородом), демонстрирующей, как хорошо сидеть под своим князем.

Вот только кончилось все плохо. Иван III с самого начала своего правления затаил на Андрея, брата своего, и на другого брата, Бориса, злобу и желание непременно свести обоих со столов. Настроенный промосковски летописец Ермолинской летописи старательно лепит из Андрея «образ врага». Так, в 1480 году, когда Иван покорял Новгород, ему пришла весть, что Андрей и Борис хотят отложиться. Он быстро едет в Москву, и застает неправдоподобную картину: все рады его приезду, поскольку «все были в страхе великом от братьев его, все города были осаждены, и, по лесам бегая, многие замерзали без великого князя». Я тут даже слезу пустил.

В 1491 году Углич постиг пожар: город выгорел весь, за Волгой сгорело 500 дворов, храмов сгорело 15. Только этого Иван III и ждал. Тотчас он схватывает наконец Андрея и заточает в один из монастырей возле Переславля Залесского, где через три года по приказу великого князя Андрея удушили. За это его прозвали Горяем, или Горемыкой, но отблески его великолепного двора до сих пор видит всякий, кто заходит на территорию старинного угличского кремля. Действительно трагичной была судьба его детей, Иоанна и Дмитрия, которые оба умерли в застенках Спасо-Прилуцкого монастыря в Вологде в 1522 и 1541 годах соответственно. Таким образом, страх перед гнездом Андрея был силен еще даже и в правление Ивана Грозного.

Потрясающе, однако идея, чтобы в Угличе непременно сидел князь, жива была еще столетие несмотря на явную опасность самого факта существования этого княжества для центральной власти.

Сведя с угличского стола Андрея Большого, сам Иван ставит туда сына своего, Дмитрия Жилку. Правление неяркого Дмитрия не оставило следов в разоренном и обезглавленном городе. Князь умер неженатым в 1521 году. После того удел управлялся наместниками, до 1550 года исполнительная власть осуществлялась Угличским дворцом. В те годы наместником тут сидел Фома Колычев, которого впоследствии русская церковь канонизировала за сопротивление Ивану Грозному и понесенные оттого страдания. В Угличе я видел икону этого святого, и больше нигде. В подписи под музейной табличкой Колычев назван "князем Углича", что вряд ли верно.

Но затем Иван Грозный воссоздает угличский удел, и отдает его брату Юрию Васильевичу. Вообще, удел этого князя включал в себя достаточно крупные владения - Углич, Бежецкий Верх, Калугу, Малоярославец, Медынь, Мезецк – но был чисто номинальным, и прекратил существование по прихоти царя в 1563 году, после чего Углич переходит в ведение Большого дворца.

Как выяснилось, только для того, чтобы в последний раз стать княжением, более того, могилой для своего последнего князя. По завещанию Ивана Грозного на Угличе посажен был его сын Дмитрий. Но это уже отдельная история.

В 16-м столетии город, теряя блеск столицы княжества, продолжает развиваться как ремесленный придаток Москвы. Известно, что люди в Угличе зарабатывали на ярмарке в Старом Холопье (что на реке Мологе), а также были видными плотниками. За это зимой 1550/51 годов им пришлось поработать на страну (надо полагать, бесплатно): в вотчине бояр Ушатых, близ Углича (вероятно, на месте современного Мышкина) под руководством дьяка Ивана Выродкова был срублен, а потом разобран и спущен по реке, город-крепость Свияжск. И, хотя крепость оказалась мала для той горы, на которой ее поставили, в том вина не крестьян, работавших за тарелку супа, а самого Ивана Грозного, не потрудившегося составить чертеж будущей горы. Так или иначе, с помощью этой крепости, и только так, свершилось завоевание в 1552 году казанского ханства.

В Смуту и позже

Итак, накануне Смутного времени Углич сыграл трагическую роль могилы для самого младшего сына Ивана Грозного, Дмитрия. После кончины отца на престол, как известно, сел Федор Иванович (1584), который вряд ли был лучшим правителем для Московии в силу особенностей своей психики. Де-факто государством рулил шурин Федора, Борис Годунов. Как гласит самая распространенная версия, Борис, задумав стать царем после устранения Федора, решил сначала убрать Дмитрия.

Дмитрий и его мать, последняя жена Грозного Мария Нагая, стараниями Бориса жили в Угличе, как в ссылке, окруженные людьми временщика. 15 мая 1591 года 8-летний Дмитрий, играя прямо посередине кремля, у берега Волги, поранился ножом и тут же умер. Историки уверены, что случилось политическое убийство. Это логично, если учесть, что Федор не мог иметь детей, а Дмитрий был единственным, кроме Федора, сыном Грозного, и единственным, стало быть, продолжателем рода Рюрика. Знал ли Ян Плескович, что, основывая первую крепость на Волге для потомков Рюрика, он закладывает город, в котором убьют последнего дееспособного Рюриковича?

Справедливости ради надо отметить, что убить Дмитрия мог кто угодно, в том числе и люди из круга самой Марии Нагой, вдовы Грозного (кошмарное предположение, наверное, но кто знает, какие настроения ходили в окружении царицы; она могла и не знать, что замышляют ее родственники). Роль ее родственников как-то слишком активна: сразу после кончины Дмитрия они провоцируют народное восстание. На звуки набатного колокола сбегается чернь и, заряжаясь энергией, крушит дома избранных олигархов: погибло 12 слуг Годунова, работавших при Дмитрии.

На четвертый день из Москвы прибывает комиссия Василия Шуйского, которая заключает, что Дмитрий, играя в ножик, испытал приступ эпилепсии, упал на него, и так погиб. Если бы Шуйскому хватило духу прямо обвинить Марию, он бы сделал лучше для своего патрона, Годунова, но Шуйскому, самому мечтавшему о троне (и получившему его), как лучше Борису – не хотелось. Вместо того, чтобы заточить Марию, он сфабриковал нарочито абсурдное заключение, и Нагие продолжали нагнетать страсти в городе.

Естественно, это спровоцировало Годунова на расправу с жителями города. Многие были казнены, другие сосланы, наказан и сам набатный колокол, сосланный в Сибирь на 300 лет (его возвратили уже в начале 20-го столетия). Город запустел. Это сформировало образ Годунова как душителя и организатора убийств, позволив Пушкину пофантазировать по поводу «кровавых мальчиков».

Мало кто знает, что после убийства Дмитрия и расправы над горожанами Годунов нашел в себе достаточно цинизма использовать дворец князей угличских для новой ссылки. В пустующих после расправы с Нагими палатах жил опальный жених Ксении Годуновой, шведский принц Густав. Странная с ним какая-то приключилась история. Приехав в Москву в 1599 году ради свадьбы, он получил в удел Калугу, где должен был готовиться к браку и в частности принять православие. Но принц якобы и с православием тянул, и попойки устраивал, отчего Борис согнан его с Калуги, и сослал ненадолго в Углич, а оттуда уже в Кашин, где Густав и умер, не увидев ни трона, ни Ксении. Вероятно, этот Густав был какой-то изгой, раз его не хватились на родине.

Тем временем стержнем всей Смуты стала идея, что на самом деле Дмитрий в Угличе не погиб, а спасся, и явился на Русь мстить. В свое время мы предположили, что эта конструкция родилась у бояр Романовых, которые в итоге и выиграли схватку за трон. После краха проекта Лжедмитрий-1 (1606) и по воцарении Шуйского (при этом Романовы подверглись опале), некогда глава следственной комиссии, а ныне царь, Василий открестился от собственного заключения и заявил, будто Дмитрия таки убил Годунов. Его цель была – сделать так, чтобы второго Лжедмитрия не появилось. Останки Дмитрия были перевезены в Москву, а сам царевич канонизирован (канонизировать самоубийц нельзя, для чего и понадобилось отступаться от собственных слов). Но единожды совравшему Шуйскому никто не поверил. Россия испытала ужасы нашествия Лжедмитрия-II (он захватил Углич в 1608, Ян Сапега – в 1611, в итоге в трижды разоренном городе осталось всего 47 дворов, или около 500 человек). Говорят, что горожане сражались с поляками Яна Сапеги особенно ожесточенно: уж он-то точно не имел никакого отношения даже и к выжившему Дмитрию. Тем не менее, ворота ему открыл изменник.

Никола. Икона из Углича, 17 век.	Троица Новозаветная, конец 17 в, деталь	Фома Колычев, князь Углича в 16 веке, икона

Однако же, застойная жизнь на протяжении последних столетий как раз и сохранила в городе ту красоту (естественно, интенсивно утрачиваемую в последние годы стараниями новых русских с их коттеджами), за которой едут люди в Углич.

УГЛИЧСКИЙ КРЕМЛЬ >>>